Noch seh ich sie, umringt von ihren Frauen,
Die herrlichste von allen stand sie da,
Wie eine Sonne war sie anzuschauen,
Ich stand von fern und wagte mich nicht nah,
Es faßte mich mit wollustvollem Grauen,
Als ich den Glanz vor mir verbreitet sah,
Doch schnell, als hätten Flügel mich getragen,
Ergriff es mich, die Saiten anzuschlagen.
Was ich in jenem Augenblick empfunden,
Und was ich sang, vergebens sinn’ ich nach,
Ein neu Organ hatt’ ich in mir gefunden,
Das meines Herzens heil’ge Regung sprach,
Die Seele war’s, die Jahre lang gebunden,
Durch alle Fesseln jetzt auf einmal brach,
Und Töne fand in ihren tiefsten Tiefen,
Die ungeahnt und göttlich in ihr schliefen.
Und als die Saiten lange schon geschwiegen,
Die Seele endlich mir zurücke kam,
Da sah ich in den engelgleichen Zügen
Die Liebe ringen mit der holden Scham,
Und alle Himmel glaubt’ ich zu erfliegen,
Als ich das leise süße Wort vernahm –
O droben nur in sel’ger Geister Chören
Werd’ ich des Tones Wohllaut wieder hören!
„Das treue Herz, das trostlos sich verzehrt,
Und still bescheiden nie gewagt zu sprechen,
Ich kenne den ihm selbst verborgnen Wert,
Am rohen Glück will ich das Edle rächen.
Dem Armen sei das schönste Los beschert,
Nur Liebe darf der Liebe Blume brechen.
Der schönste Schatz gehört dem Herzen an,
Das ihn erwidern und empfinden kann.“
В переводе В. Ещина
Ещё я вижу, как она стояла,
Прекрасней всех, в кругу прекрасных дам;
Как солнце, красота её блистала, —
Я подойти не смел к её стопам.
Сладчайшая тоска мне грудь стесняла,
Когда я зрел весь блеск, разлитый там;
И вдруг, как бы на крыльях вознесённый,
По струнам я ударил, потрясённый.
Напрасно я пытаюсь вспомнить снова,
О чём в тот миг на лютне я вещал.
В себе орган я обнаружил новый,
Что мой порыв святой отображал:
То дух мой был, порвавший вдруг оковы,
В которых годы рок его держал, —
Дух, из глубин которого восстали
Те звуки, что божественно в нём спали.
Когда же струн давно умолкло пенье
И прежний строй души я ощутил, —
Я в ангельских чертах её боренье
Стыдливости и страсти различил;
И, сладких слов услышав обращенье,
Я в небеса, казалось, воспарил;
О, вновь лишь там, в обители священной,
Мне зазвучит тот голос несравненный!
«То сердце, что, безрадостной судьбе
Покорное, признаться не дерзает, —
Незримый клад таит оно в себе!
Строптивый рок пусть месть мою узнает!
Пусть лучший жребий выпадет тебе;
Пусть лишь любовь цветок любви срывает.
Ведь лучший дар принадлежит тому,
Кто сердцем всем откликнется ему».
